|
Интервью: "Свой среди своих" Борис Велицын, 1982 фото автора ("Москвичка", январь 2007)  В тот день с Юрием Богатыревым мне довелось увидеться дважды. С утра он выглядел бодрым человеком, переполненным молодостью и лирическими чувствами. А вечером моим собеседником оказался поседевший бородатый дед благообразной наружности. Любопытно, что обе встречи произошли в четвертом павильоне. Но сначала это был четвертый павильон «Мосфильма», где снималась комедия «Нежданно-негаданно», а позднее — четвертый павильон Киностудии им. М. Горького, в котором были установлены декорации фильма «Карантин».
Курсировать со студии на студию, утром молодеть, к вечеру стариться, а на следующий день снова сбрасывать груз лет и опять превращаться в пожилого человека — с этим ничего не поделаешь — такова актерская жизнь — трудная, напряженная, интересная. Интервью с актером мы делали то в гримерной, то в коротких паузах между съемками, то в автомобиле. Юрий с удовольствием рассказывал о своем герое из ленты «Нежданно-негаданно» — скромном нотариусе, который влюбляется в героиню картины Жанну (ее играла Татьяна Догилева). Богатырев говорил: «Мой герой — персонаж лирический, к своему счастью он идет трудным путем. Главная идея тут: кто-то теряет, кто-то находит. Что же касается моей второй работы, то события фильма «Карантин» разыгрываются вокруг пятилетней девочки, озадачившей взрослых: куда ее пристроить на время карантина в детском саду? В хлопотах участвует и дедушка, неудавшийся писатель, но человек сердечный. Для меня эта роль характерная, по-своему интересная. И кроме того рад встретиться на съемочной площадке с прекрасными актерами — Татьяной Пельтцер, Светланой Немоляевой, Евгенией Симоновой, Павлом Кадочниковым...» Я спросил Юрия: «Новые роли — это шаг в сторону от амплуа? Особенно, если вспомнить ваш дебют в кинематографе — героического чекиста Егора Шилова в фильме Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». — Если рассуждать об амплуа, — отвечал мой собеседник, — то я считаю себя характерным актером, но в самом широком смысле. Я не прячусь за грим, стараюсь проникать в суть персонажа и внешне, и внутренне. Если некоторые актеры играют себя в предлагаемых обстоятельствах, то для меня это не совсем правильно. Перевоплощаться, создавать непохожие образы, выступать в разных жанрах — гораздо плодотворнее. Говоря о начале пути в кино, я с благодарностью вспоминаю Никиту Михалкова, у которого снялся почти во всех его фильмах. Кстати, первая наша встреча состоялась еще тогда, когда Никита снимал свой дипломный фильм «Спокойный день в конце войны». В этой короткометражной картине я сыграл фашистского солдата. А в новой его ленте «Родня» я снялся в острохарактерной роли Стасика. — Что привлекает вас в методах Никиты Михалкова — режиссера и актера? — Умение сплачивать вокруг себя единомышленников, талантливых людей. Необычайная работоспособность, умение сделать точный отбор, глубокую разработку всех сцен. С актерами он начинает трудиться задолго до съемочного периода, много репетирует. И на площадку мы выходим подготовленными, «размятыми». Отсюда и быстрота, и качество. — Как вы пришли в искусство? — Сначала было художественное училище, где я собирался приобрести профессию художника по коврам и тканям. Потом поступил в мастерскую эстрадного искусства, готовился стать чтецом на эстраде. Но победила любовь к сценическому искусству. Театральное училище им. Щукина, которое я закончил позднее, стало для меня подлинным университетом. Живое, неакадемичное искусство вахтанговской школы, ее великолепные мастера — Гриценко, Ульянов, Борисова, Пашкова, Яковлев — дают пример огромной неутомимости, постоянного стремления к совершенству. — Училище дало вам путевку в театр «Современник», а позднее вы стали актером МХАТа. Много снимаетесь в кино, на телевидении. В чем вам видится путь к профессиональным удачам? — Достичь совершенства, как и идеала, наверное, невозможно. Но надо идти к этому всю жизнь. И если успех пришел на определенном этапе, то следует намечать новую цель. Жизнь движется вперед, и ты не должен останавливаться. Хочется быть жестоким к самому себе, хотя это и не всегда удается. Когда у меня спрашивают: каково ваше кредо, я отвечаю: нужно работать, а не разглагольствовать. — Ваши убеждения формировались с детства? — Наверное. Родился я в Риге. Мой отец — военный, и наша семья много перемещалась по стране. Родителям я обязан тем, что они приучили меня к трудолюбию. Благодаря этому я считаю себя самостоятельным. Не любил мыть полы — мама заставила. И не считаю зазорным то, что умею гладить. Кстати, все это реализуется в профессии. Говорят, мой Мартен Иден (в одноименной экранизации повести Джека Лондона) в сцене, когда он гладит белье, водит утюгом весьма уверенно. — Что памятно вам из актерских встреч, общения с коллегами? Не могли бы припомнить интересный эпизод? — Когда я работал в «Современнике», то некоторое время носил бороду. Однажды решил ее сбрить. Утром у входа в театр меня встречает Валентин Гафт. Сначала он удивился, потом произнес экспромтом: Богатырев не вы — другой, Богатырев был с бородой. Так я попал в число персонажей эпиграмм, которые сочиняет этот актер. — Каковы ваши увлечения? —Люблю рисовать — занятия в художественном училище не пропали даром. Делаю композиции на темы спектаклей, фильмов, рисую портреты. Мои работы экспонировались на выставках, одна из них — в Доме художника на Кузнецком Мосту. И еще мне нравится делать эскизы костюмов для цирковых артистов, моих товарищей. Цирк очень люблю, он учит мужеству, отваге, подлинной артистичности. — Какие писатели вдохновляют вас? — Пушкин окрыляет душу. Гоголь дает пищу уму, Чехов помогает глубже постигать профессию. Впрочем, это деление условно. Влияние великих художников невозможно распределить по полочкам. — Юрий Георгиевич, есть ли среди ваших ролей, сыгранных на сцене или на экране, самая любимая? — Все роли дороги. Если о какой-либо работе скажут, что она маловыразительна, то ведь все равно это часть твоей жизни, затрата нервной энергии, душевных сил. Для меня, как и для всякого актера, важен результат. Но не менее важен и процесс. Хотя актер, особенно в кино, целиком зависит от режиссера. Помогает и чередование ролей противоположного плана. Если временно я живу в одном образе, который невольно откладывает отпечаток и на собственной личности, то после него я стараюсь погрузиться в другой — непохожий на предыдущий. Так было, например, когда после флегматичного Филиппка (из картины «Объяснение в любви») я стал репетировать роль Фурманова (спектакль МХАТа «Мятеж»). «Из огня да в полымя» — такое полезно.  |